Поиск песен по отрывку: подбор и сравнение вкладов, кредитов, кредитных карт, автострахование, калькулятор ОСАГО и каско, рейтинг страховых компаний

Отрывок из «Песни клетки» Сиддхарты Мукерджи — Harvard Gazette

Отрывок из «Песни клетки: исследование медицины и нового человека» Сиддхарты Мукерджи, доктора медицины ’00.

В ноябре 2017 года я видел, как мой друг Сэм П. умер, потому что его клетки восстали против его тела.

Весной 2016 года у Сэма диагностировали злокачественную меланому. Сначала рак проявился в виде пурпурно-черной родинки в форме монеты с ореолом, похожим на ореол, рядом с его щекой. Его мать, Клара, художница, впервые заметила это во время каникул в конце лета на острове Блок. Она уговаривала его, а затем умоляла и угрожала, чтобы он провел осмотр у дерматолога, но Сэм был занятым, активным спортивным обозревателем крупной газеты, и у него было мало времени, чтобы беспокоиться о надоедливом пятне на щеке. К тому времени, когда я увидел и осмотрел его в марте 2017 года — я не был его онкологом, но друг попросил меня взглянуть на его случай — опухоль выросла в продолговатую массу размером с большой палец, и были признаки метастазирования. в его коже. Когда я дотронулась до нароста, он вздрогнул от боли.

Одно дело столкнуться с раком, и совсем другое — засвидетельствовать его подвижность. Меланома начала перемещаться по лицу Сэма к его уху. Если приглядеться, он отметил свое продвижение, как паром, плывущий по воде, оставляя за собой след из точечных пурпурных точек.

Даже Сэм, спортивный обозреватель, посвятивший всю свою жизнь изучению скорости, подвижности и ловкости, был поражен скоростью прогрессирования меланомы. Как, спрашивал он меня настойчиво, — как, как, как — клетка, десятилетиями неподвижно находившаяся в его коже, вдруг приобрела свойства клетки, способной крениться вдоль его лица, а также яростно делиться?

Но раковые клетки не «изобретают» ни одно из этих свойств. Они не строят заново, они захватывают — или, точнее, клетки, наиболее приспособленные к выживанию, росту и метастазированию, отбираются естественным образом. Гены и белки, которые клетки используют для создания строительных блоков, необходимых для роста, заимствованы из генов и клеток, которые развивающийся эмбрион использует для подпитки своего бурного роста в первые дни жизни. Пути, используемые раковой клеткой для перемещения по обширным пространствам тела, захвачены у тех, которые позволяют двигаться по своей природе мобильным клеткам в организме. Гены, обеспечивающие беспрепятственное клеточное деление, представляют собой искаженные, мутировавшие версии генов, обеспечивающих клеточное деление в нормальных клетках. Короче говоря, рак — это клеточная биология, визуализированная в патологическом зеркале. А как онколог я, во-первых, клеточный биолог — кроме того, кто воспринимает нормальный мир клеток, отраженных и перевернутых в зазеркалье.

Сиддхартха Мукерджи
Скрибнер, издательство Simon & Schuster, Inc.

В конце весны 2016 года Сэму прописали лекарство, чтобы превратить его собственные Т-клетки в армию для борьбы с армией повстанцев, которая росла в его теле. Подумайте об этой мысли: в течение многих лет, возможно, десятилетий меланома Сэма и его Т-лимфоциты сосуществовали, фактически игнорируя друг друга. Его злокачественность была невидима для его иммунной системы. Миллионы его Т-клеток каждый день проходили мимо его меланомы и просто шли дальше, наблюдатели, отвернувшиеся от клеточной катастрофы.

Лекарство, которое прописали Сэму, должно было раскрыть невидимость опухоли и заставить его Т-клетки распознавать меланому как «чужеродного» захватчика и отвергать ее так же, как Т-клетки отвергают инфицированные микробами клетки. Пассивные наблюдатели станут активными исполнителями. Мы конструировали клетки его тела, чтобы сделать видимым то, что раньше было невидимым.

Открытие этого «разоблачающего» лекарства стало кульминацией радикальных достижений в клеточной биологии, которые восходят к 1950-е годы: понимание механизмов, используемых Т-клетками для различения своих и чужих, идентификация белков, которые эти иммунные клетки используют для обнаружения чужеродных захватчиков, раскрытие путей, с помощью которых наши нормальные клетки сопротивляются атаке этой системы обнаружения. , то, как раковые клетки используют его, чтобы стать невидимыми, и изобретение молекулы, которая лишила бы злокачественные клетки покрова невидимости — каждое открытие, построенное на более раннем догадке и каждое выкопанное клеточными биологами из трущоб, холодная земля.

Практически сразу после того, как Сэм начал лечение, в его теле развернулась гражданская война. Его Т-лимфоциты, пробудившиеся от присутствия рака, были настроены против его злокачественных клеток, и их месть спровоцировала новые циклы мести. Багровый нарыв на его щеке однажды утром стал горячим, потому что иммунные клетки проникли в опухоль и вызвали цикл воспаления; затем злокачественные клетки сложили лагерь и ушли, оставив тлеющие, угасающие костры. Когда я снова увидел его несколько недель спустя, продолговатая масса и точки позади нее исчезли. Вместо этого был просто умирающий остаток опухоли, сморщенный, как большая изюминка. Он был в ремиссии.

Мы вместе пили кофе, чтобы отпраздновать. Ремиссия не только изменила Сэма физически; это зарядило его психологически. Впервые за несколько недель я увидела, как морщины беспокойства на его лице разгладились. Он посмеялся.

Но потом все изменилось: апрель 2016 года был жестоким месяцем. Т-клетки, атаковавшие его опухоль, подействовали на его собственную печень, спровоцировав аутоиммунный гепатит, воспаление печени, которое едва можно было контролировать с помощью иммунодепрессантов. В ноябре мы обнаружили, что рак — в стадии ремиссии всего за несколько недель до этого — проник в его кожу, мышцы и легкие, скрываясь в новых органах и находя новые ниши, чтобы пережить атаку его иммунных клеток.

___________________

Когда ей было около шести лет, Эмили Уайтхед была пациенткой № 7, проходившей лечение в Детской больнице Филадельфии (CHOP). В мае 2010 года у Эмили был диагностирован острый лимфобластный лейкоз (ОЛЛ). Среди наиболее быстро прогрессирующих форм рака этот лейкоз, как правило, поражает детей раннего возраста.

Лечение ALL относится к числу наиболее интенсивных схем химиотерапии, когда-либо разработанных: семь или восемь препаратов назначаются в комбинации, некоторые вводятся непосредственно в спинномозговую жидкость для уничтожения любых раковых клеток, скрывающихся в мозге и позвоночнике. Хотя сопутствующий ущерб от лечения — постоянное онемение пальцев рук и ног, повреждение головного мозга, задержка роста и опасные для жизни инфекции, и это лишь некоторые из них — может быть пугающим, лечение излечивает около 90 процентов педиатрических пациентов. К сожалению, рак Эмили уменьшился на 10 процентов, оказавшись невосприимчивым к стандартной терапии. У нее случился рецидив через 16 месяцев лечения. Ей была назначена трансплантация костного мозга — единственный вариант излечения, — но ее состояние ухудшилось, пока она ждала подходящего донора.

«Врачи сказали мне не гуглить» ее шансы на выживание, сказала мне мать Эмили, Кари. «Конечно, я сразу же сделал это».

То, что Кари нашла в Интернете, было пугающим: из детей, у которых случился рецидив рано или дважды, почти никто не выживает. Когда Эмили поступила в Детскую больницу в начале марта 2012 года, почти все ее органы были заполнены злокачественными клетками. Ее осмотрел детский онколог Стефан Групп, мягкий, плотный мужчина с выразительными постоянно шевелящимися усами, после чего она была включена в клиническое исследование.

Испытание Эмили включало введение в ее тело ее собственных Т-клеток. Но эти Т-клетки нужно было превратить в оружие с помощью генной терапии, чтобы распознать и убить ее рак. В отличие от Сэма, который получал лекарства для активации иммунитета внутри своего тела, Т-клетки Эмили были извлечены и выращены вне ее тела. Эта форма лечения была впервые применена иммунологом Мишелем Саделеном из Института Слоана Кеттеринга в Нью-Йорке и Карлом Джуном из Пенсильванского университета, опираясь на более раннюю работу израильского исследователя Зелига Эшара.

Инфузии, которые проводились в течение трех дней, в основном прошли без осложнений. Эмили сосала леденец, пока доктор Групп вкапывал клетки ей в вены. По вечерам она с родителями уезжала к тетке, которая жила неподалеку. Первые две ночи она играла в игры, а отец катал ее на спине. Однако на третий день она упала: ее вырвало, и у нее поднялась тревожная лихорадка. Уайтхеды доставили ее обратно в больницу. Дела стремительно пошли вниз. У нее отказали почки. Эмили то приходила в себя, то теряла сознание, на грани отказа многих органов.

«Ничего не имело смысла, — сказал мне ее отец Том. Его дочь перевели в реанимацию, где ее родители и Групп несли всенощное дежурство.

Карл Джун, врач-ученый, который также лечил Эмили, откровенно сказал мне: «Мы думали, что она умрет. Я написал электронное письмо ректору университета, сообщив ему, что один из первых детей, получивших лечение, вот-вот умрет. Суд был окончен. Я сохранил электронное письмо в папке «Исходящие», но так и не нажал «Отправить».

Лаборанты в Пенсильвании работали всю ночь, чтобы определить причину лихорадки. Они не нашли никаких признаков инфекции; вместо этого они обнаружили повышенный уровень в крови молекул, называемых цитокинами — сигналов, выделяемых во время активного воспаления. В частности, уровень цитокина, известного как интерлейкин 6 (ИЛ-6), был почти в тысячу раз выше нормы. По мере того, как Т-клетки убивали раковые клетки, они выпускали бурю этих химических мессенджеров, подобно бунтующей толпе, изрыгающей провокационные брошюры в неистовстве.

Однако по странному стечению обстоятельств у собственной дочери Джун была форма ювенильного артрита, воспалительного заболевания. Он знал о новом препарате, одобренном Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США (FDA) всего четыре месяца назад, который блокирует ИЛ-6. В качестве последней попытки Grupp срочно отправила заявку в аптеку больницы с просьбой разрешить использовать новую терапию не по прямому назначению. В тот же вечер правление одобрило препарат, блокирующий ИЛ-6, и Групп ввел дозу Эмили в отделении интенсивной терапии.

Через два дня, в свой седьмой день рождения, Эмили проснулась. — Бум, — сказал доктор Джун, размахивая руками в воздухе. — Бум, — повторил он. «Он просто растворился. Через 23 дня мы сделали биопсию костного мозга, и у нее была полная ремиссия».

«Я никогда не видел, чтобы пациент выздоравливал так быстро», — сказал мне Групп.

Умелое управление состоянием Эмили и ее поразительное выздоровление спасли область клеточной терапии. Эмили Уайтхед по сей день остается в глубокой ремиссии. Ни в ее костном мозге, ни в крови рак не обнаруживается. Она считается излеченной.

«Если бы Эмили умерла, — сказала мне Джун, — вполне вероятно, что все испытание было бы закрыто. Возможно, это отбросило бы клеточную терапию на десятилетие или даже больше».

___________________

Наблюдая за распространением и отступлением болезни Сэма и выдающимся выздоровлением Эмили Уайтхед, я знал, что также наблюдаю за рождением лекарства, в котором клетки перепрофилируются в инструменты для борьбы с болезнью — клеточная инженерия. Но это также было повторением многовековой истории. Мы построены из клеточных единиц. Наши уязвимости строятся из уязвимостей клеток. Наша способность создавать или манипулировать клетками (иммунными клетками, как в случае с Сэмом, так и с Эмили) стала основой нового вида медицины, хотя и пока еще находящейся в середине родов. Если бы мы знали, как более эффективно вооружить иммунные клетки Сэма против его меланомы, не вызывая при этом аутоиммунной атаки, был бы он жив сегодня со спиральным блокнотом в руке и писал бы спортивные статьи для журнала?

Copyright 2022 Siddhartha Mukherjee, MD. Перепечатано с разрешения Scribner, выходных данных Simon & Schuster, Inc.

Связанные

Лауреат Пулитцеровской премии врач-автор возвращается с песней «Song of the Cell» Ниже приводится отрывок из новой книги Гэри Граффа Alice Cooper @ 75 (Motorbooks, предварительный заказ здесь), щедрого, всестороннего взгляда на революционный шок-рокер, который выходит во вторник (31 января), дней в преддверии фактического 75-летия Купера 4 февраля. Ниже Графф — ветеран рок-журналиста и давний 9-летний0004 Автор Billboard — рассказывает реальную историю, стоящую за именем Элис Купер.

Фото предоставлено

Группа Элиса Купера сменила несколько имен, в том числе Earwigs и Spiders, прежде чем остановилась на Nazz, когда переехала из Феникса в Лос-Анджелес. Но осенью 1968 года другой Nazz из Филадельфии, во главе с Тоддом Рандгреном, выпустил свой первый альбом и выпустил хит «Open My Eyes», отказавшись от имени Купера (тогда еще Винсента Фурнье) и компании.

Вскоре начались обсуждения нового прозвища.

За это время некоторые участники группы присоединились к тогдашнему менеджеру Дику Филлипсу в доме его матери. Она слыла медиумом и вытащила доску для спиритических сеансов, чтобы немного повеселиться. Когда Фурнье спросил у духов, кем он был в прошлой жизни, доска привела его к написанию А-Л-И-С-Е-К-О-О-П-Э-Р.

Отличная история. Но не настоящий.

То фактическое принятие имени Элис Купер было более приземленным. «Я просто сказал: «Элис Купер». Это просто вылетело из моих уст. Вот и все», — сказал он. «У него было какое-то качество — немного безумное, немного здоровое, может быть, немного жуткое. И . . . Я чувствовал, что это заставит людей сказать: «Подождите. . . что?! Элис Купер? Они все парни. Кто такой Элис Купер?’»

В Alice Cooper: Golf Addict он уточнил: «Что-то в этом было. Я представил себе образ маленькой девочки с леденцом на палочке в одной руке и мясницким ножом в другой. Лиззи Борден. Элис Купер.

У них было похожее кольцо».

Прозвище открыло множество концептуальных возможностей для группы длинноволосых рок-н-ролльщиков, которые уже демонстрировали свое театральное творчество на сцене. Им помогли друзья из группы GTOs (Girls Together Outrageously), и они обратились к кино за вдохновением. Касаясь тревожного взгляда Бетт Дэвис в  Whatever Happened to Baby Jane , Купер начал наносить черную тушь, чтобы примерно обвести глаза. «У меня не было никаких сомнений по этому поводу», — сказал Купер Behind the Music . «Я должен был как-то заслужить репутацию в этом городе». Барбарелла Великий Тиран (в исполнении Аниты Палленберг) и Мстители Эмма Пил, между тем, были источниками футуристических кожаных и гламурных костюмов, которые были одновременно роскошными и зловещими. Все это создавало не очень тонкий баланс между мягкой женственностью, которая дополняла бренд контркультурного водевиля группы, и более агрессивными аспектами ее перформанса.